Этика ковроделия

В течение десяти лет голландско-марокканский дизайнер Мина Абузахра создает ковры совместно с берберскими ткачихами из отдаленных районов Марокко. Фоторедактор и эксперт EastEast по визуальным и этнографическим исследованиям Настя Индрикова расспросила ее о работе с женскими ткацкими кооперативами, попытках повлиять на ценообразование на рынке ковров и ее новом проекте One Square Meter Berber, основывающемся на сотрудничестве берберских мастериц и европейских дизайнеров. 

Настя индрикова:Что натолкнуло тебя на идею сделать проект с берберскими коврами? Как все началось?

мина абузахра:Это случилось не сразу, а медленно — в естественном ритме. До того, как заняться дизайном интерьеров, я писала о еде, придумывала разные рецепты и концепции, была фуд-стилистом и работала в сфере кейтеринга. Так что мне приходилось много путешествовать по Марокко, исследуя местную кухню и ее историю. Но десять лет назад в Эс-Сувейре я прошла стажировку в мебельной мастерской. Это изменило меня: раньше я везде видела только еду, а тут вдруг узнала о мастерах по коже и керамике. Я начала погружаться в их работу и стала замечать, что в каждом регионе и племени развито определенное ремесло, через которое можно узнать историю конкретной местности и населяющих ее людей. Все было как в «Алисе в стране чудес»: вы открываете дверь и что-то узнаете, открываете другую, а за ней — еще семь. С помощью ковров люди выражают свои желания — это способ поведать о собственной жизни и надеждах. Думаю, что о каждом ремесле, каждом изделии и людях, которые их создают, можно рассказать еще больше. 

Мне показалось это еще более важным, когда я узнала, что ковры изготавливают почти исключительно женщины. Бизнесом, торговлей и дизайнерской сферой, связанной с марокканскими ремеслами, в Нидерландах заправляют в основном белые мужчины. А женщинам-ткачихам платят от десяти до двадцати центов за час, пока торговцы на базарах Марракеша становятся миллионерами из-за большого спроса на их изделия. Это казалось неправильным. Особенно потому, что тогда я уже начала делать ковры и сама оказалась внутри индустрии. 

Многие приезжают в Марокко на выходные, покупают ковры, а потом открывают магазины на Etsy или других платформах. Они не знают, откуда эти ковры, кто их делает и сколько времени и сил было потрачено на каждом этапе производства, начинающегося с обработки шерсти. Продавцы следят за тем, чтобы ни у кого не было доступа к ткачихам — большинство из них живут далеко от городов, в сельской местности. Они часто говорят только на берберском языке: не знают ни французского, ни английского, ни даже арабского. Не умеют читать и писать. В большинстве случаев они остаются невидимыми. Я считаю важным то, что мы пытаемся рассказать о них потребителям. И надеюсь, что мы также сможем вдохновить людей на другой подход к продаже и оценке материала, потому что большинство ковров на данный момент стоят слишком дешево. То, что мы делаем — всего лишь капля в море. Но в конце концов, как сказал один из моих друзей, чтобы появилось море, нужна каждая из этих капель.

НИ:Что вы можете рассказать о проекте One Square Meter Berber?

МА:Мои друзья-дизайнеры всегда интересовались ремеслами Марокко, ведь это место известно по всему миру своими цветами, атмосферой, лампами и тканями. Всех привлекает эстетика «Тысяча и одной ночи».

Проект начался с того, что мы попросили ремесленниц сделать автопортрет, таким образом рассказав о себе. Многим из этих женщин платят за квадратный метр — отсюда и название. Им очень хотелось узнать что-то новое от голландских дизайнеров и познакомиться с актуальными трендами. Все их предыдущее обучение было узконаправленным: техники, цвета и мотивы они узнали от собственных матерей, также унаследовавших их от своих предков. По сути, это один и тот же узор, каждая лишь добавляет в него немного себя и играет с ним. Большую часть времени ремесленницы работают дома, ведя хозяйство, воспитывая детей или занимаясь готовкой и уборкой. У них остается совсем немного свободного времени, но они хотят провести его за работой над ковром — занятием, которое они хорошо знают.

НИ:Надолго ли рассчитан проект? Планируются еще коллаборации?

МА:Я воспринимаю этот проект как возвращение домой. Будучи ребенком мигрантов, я всегда пыталась объединить два мира, в которых жила, — Нидерланды и Марокко. Теперь нам поступают заявки от различных дизайнеров и художников, желающих сотрудничать. Я также работаю над выставкой и сделала журнал, посвященный проекту, совместно со Staat. Бюджет на него был совсем небольшой, но они все равно согласились стать частью проекта и вложили даже больше, чем я, как и многие другие, ожидала. Как и многие другие. Сталкиваясь с подобным одобрением, начинаешь понимать, что делаешь что-то важное.

НИ:Почему ты решила использовать печатный медиум, а не сайт, например? 

МА:Мы хотели сделать что-то, к чему можно прикоснуться. Газета — это хороший инфоповод. Она печатается на арабском и английском языках, потому что мы хотим распространять ее среди марокканцев Голландии. Мигранты в первом поколении не поощряют молодых людей заниматься ремеслами и искусством. Они приехали в Европу по экономическим причинам и хотят, чтобы мы получили лучшую работу, чем они, — стали врачами или архитекторами. А если вы занимаетесь ремеслами в Марокко, это показатель того, что у вас нет денег на хорошее образование. Журнал предназначен и для родителей — людей старшего возраста из первого поколения, и для их детей — из второго, которым также необходимо изменить свое представление о ремесле и искусстве. Его размер — ровно один квадратный метр, и мне хотелось сделать что-то более модное и заметное, чтобы вывести проект из социальной повестки.

НИ:Вы сотрудничаете с тремя женскими кооперативами. Они из трех регионов: Тазнахт, Айн-Леух и Мармуша. Почему именно эти места? 

МА:Все произошло случайно: мы хотели, чтобы регионы находились подальше друг от друга. Мы начали этот проект, чтобы люди смогли увидеть различия в мотивах, техниках, цветах, плетениях. Я бы предпочла жить между Марракешем и Нидерландами, чтобы быть ближе к кооперативам и легче путешествовать. Потому что ходить по горам — слишком тяжело, и мне почти всегда в какой-то момент становится плохо. Есть еще много мест, где делают ковры, и я хотела бы посетить больше кооперативов. 

НИ:Сколько женщин в этих кооперативах? 

МА:Число колеблется от десяти до двадцати. Некоторые из них появляются и исчезают, потому что кто-то выходит замуж. Большую часть времени они делятся всем друг с другом и сами отвечают за свой доход. 

НИ:У тебя на сайте есть небольшой гид по коврам. Как он был сделан?

МА:Для меня это просто общая информация, ведь я постоянно узнаю что-то новое. Хочу, чтобы информация была легкодоступной. А еще чтобы люди видели, что мы не просто продавцы ковров, а действительно увлекаемся этим, обладаем экспертизой и можем делиться знаниями с другими. Путеводитель поясняет, что это не только ковер, но и то, чем ткачихи зарабатывают себе на хлеб. Одна женщина потеряла мужа, когда была беременна сыном, а умела она только мастерить ковры. Эти знания помогли ей продержаться, и благодаря своему ремеслу она смогла отправить мальчика в колледж. Иногда это палочка-выручалочка.

НИ:Получается, ты работаешь в нескольких направлениях: занимаешься дизайном интерьера, исследуешь объекты по запросу и работаешь с ремесленницами в Марокко. Но у тебя также есть винтажные ковры на продажу. Что именно считается винтажом среди марокканских ковров?

МА:Винтажные ковры были сделаны от пятнадцати до восьмидесяти лет назад для домашнего использования, а не для продажи. Есть ребята, которые едут в сельскую местность на фургоне и с громкоговорителем вещают: «Привет, мы ищем ковры, кто хочет продать?» Вы можете продать свой старый ковер, но не за те деньги, которых он на самом деле стоит. Перекупщики продают их намного дороже. Винтажный ковер — это тот тип ковров, от которого женские кооперативы или предыдущие владельцы не получают прибыли. 

НИ:То же самое и с винтажными коврами в Республике Дагестан. Советской ковровой промышленности больше нет. Практически исчезла и традиция домашнего ткачества. Но ковров в республике по-прежнему очень много, и они очень востребованы в больших городах вроде Москвы. Торговцы приезжают в деревни и меняют старые килимы и сумахикилимы и сумахиТипы безворсовых ковров ручного плетения. на новые синтетические ковры, сделанные в Турции. И чем они больше, тем дороже их выставляют. Люди не считают свои ковры чем-то ценным, и перекупщики используют это в своих интересах.

МА:Точно. Так что это происходит по всему миру! Люди просто хотят иметь современные вещи и не дорожат собственными сокровищами. Забавно, что это такая зеркальная ситуация, мне это очень знакомо. Некоторые жаждут модернизма и прогресса и при этом не видят, что у них в руках.

НИ:В магазине есть и другие предметы — маски и свадебные покрывала. Какое место они занимают в вашей коллекции? 

МА:Я как-то купила их, потому что мне понравилась их история. Когда девушка выходит замуж или только планирует, члены ее племени или общины шьют для нее свадебные покрывала. Пока они это делают, они проводят церемонии, чтобы принести ей удачу в семейной жизни и разъяснить положение вещей — то, как себя вести (думаю, обсуждается ее сексуальная жизнь). В день свадебной церемонии она носит это покрывало на плечах. А еще блестящие вещи помогают от сглаза, но на голландском рынке это не прижилось — голландцы не любят блестящие вещи.