Йоханнес Фабиан. Не в своем уме (2000)

Голландский антрополог Йоханнес Фабиан в книге «Не в своем уме: рассудок и безумие в исследовании Центральной Африки» (Out of Our Minds: Reason and Madness in the Exploration of Central Africa), вышедшей в 2000 году, описывает, как производилось знание об Африке путешественниками-колониалистами в конце XIX и начале XX века. Николай Стеблин-Каменский, африканист и автор телеграм-канала Tezeta, рассказал об этой важной работе, которая ставит под вопрос не только рациональность самих исследователей, но и основания научной этнографии, сформировавшейся под влиянием их наследия.

Работая над книгой, Йоханнес Фабиан изучал путевые заметки бельгийских и немецких исследователей — эмиссаров колониализма, экспедиции которых прокладывали путь к созданию печально известного Свободного государства КонгоСвободного государства КонгоГосударство в Центральной Африке, существовавшее с 1885 по 1908 год и считавшееся частной собственностью бельгийского короля Леопольда II. По некоторым оценкам, в результате установления жесткого колониального режима, нацеленного на максимизацию добычи каучука, Свободное государство Конго лишилось от 5 до 15 миллионов жителей.. В «Не своем уме» автор критически анализирует это наследие — в основном травелоги и опубликованную переписку, — показывая, что часто достижения путешественников не были такими выдающимися, какими их представляли современники: в текстах много недоговорок, мистификаций и предположений. Антрополог сомневается даже в стабильности психического состояния первопроходцев, ведь они находились под влиянием непривычного климата, болезней, принимали большие дозы хинина, лечились препаратами, содержащими опиум, и крепкими алкогольными напиткаминапиткамиJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 67.. Однако у Фабиана нет задачи разоблачить путешественников как непоследовательных ученых — он проблематизирует саму идею научного наблюдения за жизнью людей и эпистемологические установки, лежащие в ее основе: чем руководствовались лидеры экспедиций в исследованиях Африки и как это отражалось на репрезентации африканцев и в конечном счете на колониальной политике?

Книга Фабиана подводит к мысли, что в этнографии, методах полевой работы и текстовой репрезентации культуры до сих пор можно обнаружить следы практик, сформировавшихся во время этих ранних экспедиций. Местоимение our в заглавии кажется уместным, так как читатель с опытом полевых исследований почти неизбежно узнает себя в некоторых из героев книги. В тексте угадывается и богатый опыт самого автора: Фабиан сохраняет связь с Демократической Республикой Конго с момента начала работы над диссертацией — о религиозном движении джамааджамааДвижение джамаа («семья» — яз. суахили) возникло внутри Римской католической церкви в Конго под влиянием проповеди бельгийского миссионера Пласида Темпелса, автора книги «Философия банту» (1945). в шахтерских поселках провинции Катанга, — которую он защитил в Чикагском университете в 1969 году. Его дальнейшие исследования в ДРК были посвящены современной городской культуре, театру и жанровой живописи. 

Славу же Фабиану принесла книга «Время и Другой: как антропология создает свой объект» (Time and the Other: How Anthropology Makes Its Object), опубликованная в 1983 году. «Не в своем уме» развивает идеи, сформулированные в той работе, на конкретном историческом материале: это своего рода ответ Фабиана на обвинения в том, что его первоначальные тезисы были слишком абстрактными. Во «Времени и Другом» антрополог писал, что этнография, документируя неевропейские культуры, дискурсивно помещает их в особую темпоральность, не совпадающую с той, в которой находится и пишет сам исследователь. Парадоксально, что при этом смещении сама методология этнографии строится на совместном времяпрепровождении, диалоге и соучастии. В конструировании Другого через помещение его в абстрактную неисторическую темпоральность Фабиан видит не просто интеллектуальную ошибку или особенность жанра, но политическое действие и идеологическую основу колониализма. Создавая такой образ Другого, европейцы утверждали себя в качестве единственных акторов истории, носителей высшей морали, и в таком контексте сам колониализм становился не захватом и присвоением чужих территорий, а разворачиванием логики истории и экспансией цивилизации. 

«Время и Другой» была написана на волне постколониальной критики этнографии: к моменту ее публикации уже вышли такие важные работы 1970-х, как «Переизобретая антропологию» (Reinventing Anthropology) под редакцией Делла Хаймса, «Антропология и колониальное столкновение» (Anthropology and the Colonial Encounter) под редакцией Талала Асада и «Ориентализм» (Orientalism) Эдварда Саида. С последней работой книга «Время и Другой» связана интересным образом: оба автора критически анализируют риторические свойства текстов и оба деконструируют идею о Другом. Фабиан закончил свою рукопись в тот же год, когда вышел «Ориентализм», но книга была опубликована только через пять лет из-за того, что четыре издательства отклонили ее. Позже по рекомендации Эдварда Саида за нее взялось издательство Колумбийского университета. 

«Не в своем уме» продолжает эпистемологическую критику этнографии, но удивительно в книге то, что автор лишь интерпретирует и комментирует высказывания первопроходцев, обнаруживая противоречия в их собственных словах. Внимание Фабиана сосредоточено особенно на тех местах, где можно распознать гнев, смех, дружбу, эротизм и раздражение, стоящие за текстом, — другими словами, все то, что сами путешественники считали выпадающим из логики научного наблюдения. Фабиан настаивает, что подобный опыт, который он предлагает называть экстатическим, — ключевой для познания, но путешественники, вооруженные позитивистской концепцией науки, стремились лишь к отстраненному наблюдению. Конфликт между экстатическим опытом и подобными жесткими установками приводил к настоящей экзистенциальной борьбе, из-за которой граница между безумием и рациональностью становилась все более проницаемой, а значения этих слов — все менее очевидными. Безумен ли белый путешественник, принявший участие в «диком» танце? Рационален ли он, когда посмеивается над африканцем, перенявшим европейский стиль одежды и поведения? В своем ли уме был ФробениусФробениусЛео Фробениус (1873–1938) — немецкий этнограф, специалист по африканскому искусству. Совершил 12 поездок в Африку, первой из которых была экспедиция в Конго (1904–1906). Один из основоположников идеи культурных кругов., когда, прощаясь с жителями очередной африканской деревни, зажег фейерверк и включил на фонографе оперу Вагнера?

Изначальный импульс к написанию книги также дал вопрос о рассудке: читая сочинение Жерома БеккераЖерома БеккераЖером Беккер (1850–1912) — бельгийский путешественник, участник экспедиций Африканской международной ассоциации и агент Свободного государства Конго. Был в хороших отношениях с арабскими торговцами и не поддержал бельгийскую кампанию против арабов. Продолжал путешествия без поддержки властей с друзьями-арабами. La vie en Afrque, вышедшее в 1887 году, Фабиан задался вопросом, в своем ли уме был автор, писавший, что лексический запас африканца не выходит за пределы 300–400 единиц, хотя в собственном тексте он использовал более 400 суахилийских слов и около сотни выраженийвыраженийJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 2.. На трехстах страницах книги Фабиан осмысляет подобные ситуации, лишая их статуса ошибок и курьезов и интерпретируя как отражение системного эпистемологического конфликта, где сплелись наука, политика и повседневность экспедиций. Научный взгляд путешественников требовал сохранения дистанции между ними и окружением, контроля над собой и контроля над другими. Свои караваны они видели не просто исследующими неизвестные земли, но и заполняющими политический вакуум, каким им представлялась Центральная Африка. На деле же дороги размывались дождями, носильщики бунтовали, проводники не вызывали доверия, переводчики преследовали корыстные цели, а местные лидеры мешали продвижению европейцев, справедливо подозревая их в желании установить торговые контакты в обход их посреднических интересов. Но сами путешественники как будто не замечали этого и часто списывали свои неудачи на врожденные недостатки африканцев. В результате их слепота к реальному положению дел и порожденная этим раздражительность приводили порой к состояниям, близким к безумию: глава немецкой экспедиции в королевство Лундакоролевство ЛундаПолитическое образование с центром в провинции Катанга (современная Демократическая Республика Конго), существовавшее с середины XVI века до 1887 года. Макс БухнерМакс БухнерМакс Бухнер (1846–1921) — военно-морской врач, глава экспедиции в королевство Лунда (1878–1881), колониальный функционер в Того и Камеруне. В 1887 году стал хранителем Королевских этнографических коллекций в Мюнхене., например, признавался, что взял на себя тяжелый труд записывать каждый истраченный ярд ткани и выстрел пороха не из экономии, а чтобы побороть навязчивое ощущение, будто его все обманываютобманываютJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 185.. 

Знакомство с местными культурами, обычаями и людьми в такой ситуации часто оказывалось вынужденным, так как успех экспедиции в первую очередь определялся перемещением в пространстве. Только проволочки и задержки, которые неизменно раздражали предводителей караванов, давали исследователям шанс познакомиться с окружением. Вынужденным это знание было и в том смысле, что приходило оно не через отстраненное наблюдение и деятельность ума, а через постепенное воздействие на чувства людей и их «выход за пределы себя» — процесс, который Фабиан по-немецки называет außer sich seinaußer sich seinJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 8.. Для описания этих состояний автор и предлагает эпистемологический концепт экстатики (ecstasis). Но понимать экстатическое состояние следует не как иррациональную одержимость, а как определенное качество взаимодействия, соучастие в чем-то на равных правах. 

Музыка — яркий пример такого воздействия, так как она создает условия для преодоления иерархической дистанции, заложенной в логике отстраненного наблюдениянаблюденияJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 109.. В травелогах музыка неизменно возникает как одно из раздражающих явлений, не поддающихся контролю: она громкая, непонятная, назойливая. Но тем интереснее, замечает Фабиан, видеть, как у некоторых путешественников постепенно развивается ее понимание. Например, Пауль ПоггеПауль ПоггеПауль Погге (1838–1884) — немецкий путешественник. В 1875 году отправился в Лунду как охотник в составе экспедиции, но позже возглавил группу. В 1880-м руководил экспедицией в Лунду вместе с Германом фон Висманом. Умер в Африке от болезни. начинает свои наблюдения на эту тему с высказывания: «Негры очень увлекаются музыкой, хотя нужно заметить, что у них совсем нет слуха». Но уже вскоре он описывает эмоции людей, вовлеченных в танец, и то, какое необычное впечатление на него производит попеременное пение женщин, сопровождающих караван. Путешественник все больше проникается местной музыкой и даже сам пробует играть на ламеллафонеламеллафонеОбщее название ряда инструментов, распространенных в Африке и за ее пределами. Ламеллафон представляет собой ряд закрепленных с одной стороны язычков, нажатие на которые пальцем или ногтем вызывает вибрацию и звук.. А описывая церемонию в Мусумбе, где находилась резиденция правителя Лунды, он и вовсе комментирует происходящее таким образом: «Хотя танец казался диким, нельзя назвать его уродливым или непристойным. Напротив, молодые люди, танцующие с зелеными ветвями, выглядели даже величественно. Возможно, европейские хореографы могли бы почерпнуть у негров Мусумбы несколько хороших новых движенийдвиженийJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 118.».

Подобные открытия часто осеняли путешественников. Они отмечали красоту людей, проницательность их ума и любознательность, но суждения такого рода противоречили ожиданиям и поэтому часто нивелировались оговорками. В этой риторике Фабиан видит попытку сохранить дистанцию, иерархию и, следовательно, утвердить правомерность колониального проекта. Например, говоря о МирамбоМирамбоМирамбо (1840–1884) — военный предводитель ньямвези, создатель крупнейшего политического объединения в Восточной Африке XIX века., Герман фон ВисманГерман фон ВисманГерман фон Висман (1853–1905) — лейтенант прусской армии, участник второй экспедиции Погге. Первым пересек Африку с запада на восток в 1880–1883 годах. В 1895–1896 годах был управляющим Германской Восточной Африкой. отмечал, что «люди, подобные ему, должны вызывать уважение даже у европейцадаже у европейцаJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 228.». В другом примере Камиль КокияКамиль КокияКамиль Кокия (1853–1891) — лейтенант бельгийской армии. Участвовал в экспедиции в верховья реки Конго в 1882–1885 годах. Совершил еще одну поездку в 1886-м, а в 1890-м занял пост вице-губернатора в Конго. рассказывал о красочном перформансе и делал вывод, что он вероятнее всего был «простой имитацией одной из суеверных церемонийцеремонийJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 123.», хотя другие зрители-европейцы поняли его как жест гостеприимства и остроумное представление местными жителями своей культуры. Эвристическая составляющая высказывания Кокия нулевая, но интересно, что путешественник посчитал важным его сделать и таким образом отказать людям в их способности к творчеству.

Книга строится не на исследовании исторических сюжетов, а на обращении к абстрактным категориям, через которые Фабиан рассматривает исследование Африки европейцами. Главы называются «Жизнь и смерть», «Побуждения, эмоции, настроения», «Вещи, звуки, зрелища», «Присутствие и репрезентация» и так далее. Но одна из них выбивается из этого ряда и описывает в деталях конкретный исторический эпизод, посвященный дружбе уже упомянутых Германа фон Висмана и Пауля Погге с людьми башилангебашилангеПодгруппа народа луба, которая во второй половине XIX века встала на путь радикальных культурных трансформаций. Башиланге отказались от практики смертной казни, от испытания ядом. Движение преодолевало клановую систему, все его члены называли друг друга братьями и сестрами. Старые ритуалы искоренялись в пользу культа конопли, и одно из наименований движения было «бене диамба / риамба» («дети конопли»).. Фабиан видит в этой встрече свидетельство того, что отношения между европейцами и африканцами могли сложиться совсем иначе. Доверие и поддержка, которую башиланге оказали путешественникам, была беспрецедентна. Их вождь Макенге и его сестра, специалистка по ритуалам, Мета, стали друзьями Висману и Погге. Только благодаря башиланге Висман впервые пересек Африку с запада на восток: сам Макенге с Метой проводили его до Ньянгве, преодолев более 500 километров пути. Погги прожил с башиланге более года — и в конце 1882-го написал в дневнике: «Моя жизнь здесь так прекрасна, так тихо и спокойно, такие замечательные люди. Чего мне еще желать?» 

Однако очарование длилось недолго: в 1884 году Висман с небольшой группой вооруженных европейцев при поддержке Макенге и Меты склонил 50 местных вождей войти в союз, который позже стал основной Свободного государства Конго. Сам путешественник объяснял этот успех так: «В конце концов, моей главной поддержкой было доверие башиланге, которое я заслужил за четыре года знакомства, доверие, которое должно показаться удивительным даже тому, кто знает негров, и которое можно объяснить только невероятной интеллектуальной одаренностьюодаренностьюJohannes Fabian. Out of Our Minds: Reason and Madness in Exploration of Central Africa (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 2000), 174.». Эта немыслимая риторика, по словам Фабиана, позволила не только инструментализировать дружбу, но и увидеть в доверии Макенге и его готовности послужить созданию колонии проявление высокого интеллекта. 

Критики книги замечают, что подход Фабиана также не лишен эссенциализма: он достаточно смело говорит о «племени» путешественников-антропологов, не отдавая должного нюансам и развитию методов исследования. Действительно, взгляд Фабиана на путешественников создает дистанцию с ними и призывает читателя удивиться их иррациональности. Но эта дистанция нужна ему для того, чтобы подчеркнуть сходство между исследователями и Другим, которого они создавали во время экспедиций. Странные африканские перформансы можно сравнить с помпезностью каравана с флагом и прочими европейскими атрибутами. Фетишизм, который путешественники видели в любом проявлении религиозности африканцев, отражает их собственную слепую веру в превосходство научного взгляда на мир. Условность этих обобщений заставляет читателя ощутить, что позитивистская этнография предлагает ему только фикцию, в то время как реальный опыт человеческого взаимодействия представляется как несущественный. Позитивный же и, возможно, главный посыл книги заключается в том, что с признанием эпистемологической значимости экстатического опыта возможно принципиально другое знание, которое отрицает иерархию между исследователем и исследуемым и делает их равноправными участниками создания репрезентации.